Вернувшиеся. Братья Лужецкие: «Мы были уверены, что нас везут убивать»

Хирургическое отделение Луганской Республиканской клинической больницы. Сюда доставили всех освобожденных из украинского плена в ходе предновогоднего обмена удерживаемыми лицами. Многие из них нуждаются в квалифицированной медицинской помощи.

Крепкие, позитивные, уверенные в себе парни. Они близнецы, точнее, двойняшки, но совершенно друг на друга не похожи. Дмитрий повыше и заметно крепче, гладко выбрит. Ярослав хоть и уступает брату в габаритах, на его фоне слабым отнюдь не выглядит, плюс аккуратная бородка придает ему ещё и некий восточный шарм. При этом Ярослав старший — появился на свет раньше Дмитрия «на целых 15 минут».

Разговаривая с ними, невольно ловишь себя на ощущении парадоксальности всего, что связано с освобожденными из плена братьев Лужецких. Выросшие, что называется, в цитадели свидомой Украины, они стали последовательными противниками «революции гидности». Начав чернорабочими на стройке, умудрились построить в Тернополе серьезный бизнес с филиалами во Львове и в Киеве. Пройдя трехсуточный пыточный марафон и отсидев без малого три с половиной года в одиночных камерах, они не сломались и преисполнены веры друг в друга, в любящие семьи и в своё будущее.

КРЕМЕНЧУГ-ТЕРНОПОЛЬ-ЛЬВОВ

Родившиеся в Кременчуге, в восьмилетнем возрасте братья переехали жить к отцу, создавшему к тому времени новую семью. Но там тоже не заладилось, и Лужецкие воспитывались у родни в поселке под Тернополем. Еще в Кировограде мальчики учились в украинской школе, где уроки проходили на украинском языке. Однако на новом месте этого оказалось мало.

«Хотя мовой мы уже тогда владели вполне сносно, в школе были сплошные конфликты. Все ученики, да и многие педагоги, были против нас — и мы всё это время прошли «спиной к спине». Мы не старались под кого-то подстроиться, мы такие были и есть», — вспоминает Ярослав.

После школы парни пошли работать простыми рабочими на стройку. Женились рано — в 20 лет. К 2014 году Лужецкие построили вполне успешный бизнес, связанный с благоустройством территорий и ландшафтным строительством. Помимо этого, их компания получала серьезные подряды — строили торговые и бизнес центры. Кроме базового офиса в Тернополе, компания Лужецких открыла представительство во Львове и начала процедуру открытия офиса в Киеве. В личной жизни тоже все складывалось благополучно — по два сына у каждого.

МАЙДАН

К началу активной протестной фазы работать стало совершенно невозможно. Помимо производственного паралича, раскола в коллективе и общей нестабильности в слетевшей с катушек стране, начались поборы и вымогательства со стороны новоявленных патриотов. Очень быстро от просьб и «наездов» активисты перешли к действиям.

«Когда начался майдан, мы уже не могли ни работать, ни спокойно на всё это смотреть, — рассказывает Дмитрий. — Работать стало просто невозможно: кто-то из наших сотрудников пошёл на майдан, кто-то на антимайдан, притом, что многие из них уроженцы Западной Украины. Мы тоже ушли на антимайдан, когда стали свидетелями того, как евромайдановцы в одну ночь стали забрасывать «коктейлями Молотова» спящих в палатках людей».

«Заметьте, — добавляет Ярослав, — пока мы занимались бизнесом, нас политика вообще не интересовала. Мы не вникали в политическую жизнь, а занимались семьями и работой. Нас интересовал успех в бизнесе, мы долго шли к открытию офиса в Киеве. Но тут, как говорится, когда ты не интересуешься политикой, политика сама придёт к тебе».

«Вот именно так и получилось, — подчеркивает Дмитрий. — Ещё с 2013 года к нам в компанию во Львове стали приходить непонятные люди, называли себя «самооборона майдана», «автомайдан», еще какие-то активисты. Поначалу приходили выпросить денег. Кстати, так тогда ходили по всем бизнесменам. Мы один раз им отказали, второй, а когда нас не было, то нам тупо сожгли офис во Львове. Произошло это вечером, просто через окна закидали «коктейлями Молотова». Нам соседи позвонили и говорят: «Ребята, у вас офис горит!».

«Мы уже в то время видели, что это ничем хорошим не закончится, — рассказывает Ярослав. — Как-то у нас произошел разговор, и я говорю: «Брат, как жить дальше?». Так мы стали участниками антимайдана, приезжали, поддерживали ребят. Тут, в Тернополе, была ситуация, когда на местном майдане один человек заговорил на русском, и на него набросились — начали бить, потом просто добивать уже лежачего. Мы с Дмитрием вступились за него, вытянули из толпы и забрали. Со временем все украинские новости показали нас. Это всё всерьез раскручивалось как «сепаратисты братья Лужецкие», и дошла эта ситуация до того, что уже в Киеве на нашу квартиру пришли радикалы из тернопольских отморозков».

«Да, ребята, которые у нас когда-то работали, кстати, — вспоминает Дмитрий. — Они позвонили Ярославу, мол, срочное дело. Ну, говорим, приходите, коль надо… дали адрес. А они просто влетели в квартиру и начали её громить. Пока мы с двумя боролись, остальные громили. Цель была ясна — запугать! После этого нам начали уже постоянно угрожать, как активным антимайдановцам».

ОТ СЛОВ К ДЕЛУ

Братья, понимая, что долго так продолжаться не может, начали готовиться к эвакуации семей и активов, но события развивались быстрее расчетов.

«Нам надо было вывозить за границу механизмы, ведь мы помимо строительства занимались еще и ландшафтным благоустройством, — рассказывает Ярослав. — Это такой себе мини-парк техники: маленькие погрузчики, катки, различные вибромашины и такие маленькие тракторы, без которых не сделать штучных (искусственных) озер. Но всё осталось на Украине, нам не получилось ничего спасти…»

«У нас тогда была очередная бизнес-встреча в кафе, но, когда мы оттуда выходили, нас захватили «правосеки», — вспоминает Дмитрий. — Закинули автобус и, пока возили, заставляли переписать свой бизнес на них. За прошедшие три с половиной года мы старались не прокручивать эти воспоминания в голове. Это было страшно, именно когда нас впервые взял «правый сектор» и, тем паче, потом, когда нас взяло СБУ. Эти люди — звери. Когда нас взяли первый раз, то с пакетами на голове, забив в наручники, увезли в неизвестном направлении. Они хотели отжать бизнес, чтобы мы переписали на них все свои предприятия. Такое в то время не только с нами случалось. Они как делали: захотели забрать квартиру — забрали, захотели машину — забрали, чей-то бизнес захотели — и ты либо им платишь, либо тебя вывезут и больше родные тебя не увидят. Тогда они нас долго возили по Киеву, мы им предложили долю в бизнесе, они согласились и отвезли нас назад. После чего мы уехали вообще из Украины. Еще была надежда, что мы сохраним бизнес и вывезем оборудование за границу».

КАЗНЬ

Спасти свой бизнес Лужецким не удалось. Площадка во Львове, где содержались механизмы компании, была разграблена. Родственница львовского судьи, в качестве гаранта безопасности введенная в долю компании, лишь улыбаясь, развела руками. Пришла пора спасать семьи.

«23 июля 2014 года мы прилетели во Львов забрать семьи, — рассказывает Ярослав. — У меня как раз родился младший сын, ему был месяц. И, судя по всему, нас уже ждали. Это мы теперь уже знаем, что с самого первого дня, когда мы спустились с трапа самолёта, нас вела контрразведка».

«А 25-го (июля) нас уже арестовали, — вспоминает Дмитрий. — Как выяснилось, активная гражданская позиция — уже преступление! Да, мы могли собрать митинг протеста, оказывали посильную поддержку людям Донбасса — собирали помощь детям, на помощь раненым. И в этом власть видела нашу опасность. Того, что уничтожили наш бизнес, им показалось мало, им надо было уничтожить нас физически».

«Дело тогда было так, — рассказывает Ярослав. — Мы встретились с человеком по поводу митинга на Западной Украине. Не политического митинга, кстати, чисто по социальным вопросам. И вот в процессе разговора, он вдруг сказал, что у него, якобы, есть люди, которые хотят попасть в ополчение. И вот тут, во время этого разговора, всё и произошло. Я даже не успел сообразить, что происходит и как я оказался на полу, лицом в луже собственной крови. Мурыжили нас там три часа, а потом надели на голову чёрные мусорные пакеты и повезли порознь».

«Расскажу за себя, — говорит Дмитрий. — Надели пакет, посадили в микроавтобус, заломили назад забитые в наручники руки. Как-то затянули кулёк так, что мне нечем было дышать. Я его незаметно прогрыз, потому что просто задыхался. Они это тут же заметили, надавали мне по голове и поверх надели ещё один кулёк. Но я и его прогрыз. Приехали, остановились, вышли, согнули пополам и просто без слов начали бить ногами по ребрам, груди, животу и везде по телу. Адвокат после фиксировал у меня всё тело чёрное вот здесь (показывает на себе). Потом поставили на колени, и я увидел возле себя брата».

«Ещё когда мы находились на той летней площадке, все происходящее казалось мне нереальным, что так вообще не может быть, — отмечает Ярослав. — Мы общались, пили пиво, и тут залетают быки в масках с автоматами: «Все на пол! СБУ!». Такое же ощущение, что снимается кино, я им говорю: «Ребята, вы ошиблись!» — тут же получаю прикладом в голову и темнота, потерял сознание».

«Пришёл в себя, лежу, уткнувшись в лужу собственной крови, — продолжает Ярослав. — Слышу над головой: «Откачай его, а то окочурится!». Я опять же не могу осознать, что это с нами на самом деле происходит, говорю им: «Где мой адвокат?». После второго удара я не стал больше дергаться, понял, что мне просто проломят голову. Потом он еще ногой вдавил мне лицо в брусчатку. Так я пролежал около часа. Сзади в наручники забили по максимуму, а сверху на меня ещё сел один. Потом поставили на колени, начали фотографировать, наверно хотели оставить на память, показать какие они герои. Ну, как на охоте: бравые охотники и добыча».

«Подняли, поставили в угол, я пытался глазами найти брата — мы двойнята, переживаем друг за друга, больше чем за себя. И каждый раз, когда я поворачивал голову, меня били по почкам. А когда посадили в машину, я понял, что его забрали совсем в другое место. В отличие от Димы, я не догадался прогрызть пакет. Когда ты в этом пакете, у тебя пот идёт, после побоев кровь из носа, губы кровят, ты всем этим дышишь или не дышишь, захлёбываешься, задыхаешься и такое оглушённое, полуобморочное состояние», — вспоминает Лужецкий.

«Всю дорогу мы были уверены, что нас везут убивать. Так как мы знали Тернополь, мы понимали, что нас везли не в СБУ, а за город. Началась непонятная дорога с ямами. Я всю дорогу молился, читал 90-й псалом («Живый в помощи»), а их это ещё больше раздражало, прям корёжило бесов. Наконец, мы остановились, меня вывели, сняли пакет, чтобы я смотрел, как бьют Диму. Его били непрерывно, он был в пакете у самого обрыва. Нас, оказывается, вывезли в песчаный карьер. Пришла мысль, что нас привезли казнить, чтобы я смотрел, как будут убивать моего брата», — рассказал Ярослав.

«Как я понял, они хотели, чтобы мы взяли на себя покушение на (мэра Львова, лидера украинской партии «Самопомощь»Андрея) Садового», — уверен Дмитрий.

«Да, именно так… и тут с него сняли пакет, поставили лицом к обрыву, — вспоминает Ярослав. — И меня поставили возле него также лицом к обрыву, не снимая наручников. Мы понимали, что это расстрел. Со слезами на глазах я посмотрел на него, а у нас договорённость, что если с кем-то из нас что-то происходит, то у второго не два, а четыре сына. И, глядя друг другу в глаза, мы сказали «прости-прощай». В этот момент прогремел выстрел, я потерял сознание и упал. Когда пришёл в себя, надо мною стояли СБУшники и опять фотографировались. А я всё не мог понять, неужели смерть так изнутри выглядит. Они в тот момент ещё и прикалывались с нас, говорят, мол, смотри — дохлые сепары валяются».

ГЕСТАПО В СБУ

Избитых, находившихся в полуобморочном состоянии братьев вновь бросили в автомобили и на трое суток, снимая с головы пакеты лишь в момент допросов, отправили в СБУ.

«В СБУ мы пробыли 72 часа, пока суд не дал санкцию на наш арест, — рассказывает Дмитрий. — Все эти 72 часа нас периодически отводили в подвал и там пытали. Если одним словом, то СБУ — это гестапо. Мне несколько раз совали иголки под ногти. Но самое страшное было, когда клали тряпку на лицо и лили воду. Пишут, что это, мол, эффект утопления. На самом деле, когда тебя поливают водой, то ты не можешь ни дышать, ни захлебнуться ты тоже не можешь — ты просто умираешь и сходишь от этого с ума».

«А меня электрошокером били по пяткам, — вспоминает Ярослав. — Отдаётся в почках и ощущения такие, словно у тебя все внутренние органы сжигаются, сжимаются и вот-вот лопнут».

«Все эти 72 часа нам не давали ни воды, ни еды и мы не спали, — подчеркивает Дмитрий. — Я один раз уснул на столе с застёгнутыми руками, просто вырубился. Пришел в себя от того, что кто-то выбил табурет из-под меня и сказал: «Вам спать нельзя». После этого скотчем или какой-то лентой мне приклеивали веки, чтобы я не смог закрывать глаза. От этого голова просто разрывается».

«Когда его допрашивали, приводили и меня, — вспоминает Ярослав. — Я слышал его крики, ведь человек не железный, он не может терпеть такое, такую дикую боль, когда тебя так пытают. Тем самым пробовали на меня ещё больше надавить. Но мы ничего так им и не подписали».

«Важное скажу, — перебивает брата Дмитрий. — После этого расстрела нам уже было ничего не страшно. Не то, что в прямом смысле не страшно боли и пыток. Нет, страшно, конечно. Но ты уже не боишься смерти, будто бы ты её уже пережил, уже умер и ты не боишься, что дальше произойдёт. А они не могли этого понять. Интересовались: «Кто вас готовил к допросу?» Не могли понять, как мы держались все эти сутки».

«Один раз встретились», — напомнил Ярослав.

«Да! Был такой момент! — поддерживает его Дмитрий. — Нас вывели в туалет один раз одновременно, и, думаю, специально. Я смотрю — у него вот это всё в крови, но я сказал ему: «Братик! 63-я!». Имея в виду 63-ю статью Конституции Украины, по которой ты имеешь право не давать показания на себя и своих близких. Они даже в протоколах отмечают, что, мол, ты знаешь свои права. Не знаю, на какой эффект эсбэушники рассчитывали, сведя нас, но я был рад, что увидел его и успел сказать за 63-ю».

«Еще мы очень переживали за семьи», — вспоминает Ярослав.

«Да. У нас у всех провели обыски к моменту задержания, — отмечает Дмитрий. — Когда проводили допрос, один из старших группы начал говорить, что у тебя, мол, дети маленькие и жена молодая. Так что — либо ты нам говоришь, то, что нам надо, либо дети сейчас будут смотреть, как их мать будут насиловать…»

ПРИГОВОР

Через 72 часа пыток в застенках СБУ Лужецких повезли в суд.

«Меня умыли, чуть-чуть подмарафетили, — вспоминает Ярослав. — А на камеру и до этого, с момента задержания, все время записывали с одной, с выгодной стороны, чтобы не снимать побоев. И вот привезли нас в суд, и тут случилась встреча с семьей. Когда меня жена увидела, она испугалась. У неё на руках был месячный ребёнок. А это всё снимали украинские СМИ. И во время вынесения вердикта, когда ушли судьи, я всё время смотрел на жену и ребёнка, произносил одними губами: «Держись!». Я не знал, что именно столько лет придётся держаться. Пришёл судья и дал санкцию на арест — два месяца. Выходя из зала, я прорвался сквозь журналистов и впервые увидел своего второго сына, а он вдруг осознано посмотрел и улыбнулся мне. Месячный ребёнок как будто хотел сказать: «Папа, держись! Всё будет хорошо…». Я запомнил этот взгляд, первое время в СИЗО мне помогало это воспоминание, я понимал, что не имею права сдаться (с трудом сдерживает слёзы), как будто этот месячный ребёнок за тебя молится».

«Нам каждые два месяца продлевали санкцию, — продолжает рассказ Дмитрий. С октября 2014 года по февраль 2016 у нас шли суды, а мы сидели всё это время в одиночных камерах. 16 февраля 2016 года нас повезли на суд с температурой — у нас обоих началось воспаление лёгких, чему было подтверждение врача — нам вызывали «скорую». Это, как говорится на тюремном жаргоне, была «уработка» — они так давили на нас: столько время непрерывно находиться в одиночке очень тяжело, человек сходит с ума. Все наши ходатайства суд отменял. И тогда сказал: «Зачем вы нас вообще сюда возите, если отменяете все наши ходатайства?!». Тогда нас просто удалили из зала суда, после чего заседания проходили без нашего присутствия. 19 февраля нас привозят в суд, в боксы для содержания заключённых в подвале, вот мы там просидели, а судья даже не вызвала нас, чтобы зачитать приговор. А потом 22 февраля опять везут в суд, и секретарь тупо вручает приговоры: мне — 15 лет, брату — 14″.

Однако братья не сдавались. Была подана апелляция, и в июле 2016 года приговор был отменен.

«В ходе следствия были нарушены все возможные права, — вспоминает Дмитрий. — Нас осудили по целой пачке статей уголовного кодекса. Точнее, по третьей части 109-й статьи (действия, направленные на насильственное изменение или свержение конституционного строя или на захват государственной власти). Потом, по второй части 110-й (посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины). По 111-й (государственная измена). И вдобавок по нескольким частям 258-й статьи — создание террористической организации, содействии совершения терактов и финансирование терроризма. Потом посмотрели, что да как присудили, и, видимо, посчитали, что если мы дойдём до Европейского суда, то у них будут большие проблемы».

КНИГА

В декабре 2017 года неожиданно для Лужецких началась активная фаза обмена. Неоднократно менялись правила и условия, но, в конце концов, оба брата были обменены и получили свободу.

Сейчас Ярослав и Дмитрий находятся на обследовании в хирургическом отделении Луганской республиканской клинической больницы и готовятся писать книгу воспоминаний.

«Книга будет документальная, как мы прошли этот путь, — отмечает Ярослав. — Она у нас на самом деле практически готова — в плане, отдельных записях и в головах. Все основные этапы зафиксированы. Теперь нам надо сесть, собрать все воедино и развернуть свои записи в полноценные воспоминания — дополнить деталями, эмоциями — всем тем, что нам довелось пережить. В планах издать её до лета».

Источник: Луганскинформцентр