Прилетит вдруг волшебник: кто может остановить донбасско-украинский конфликт?

Как известно, Владимир Зеленский шел на выборы, громогласно обозначая себя «президентом мира». Однако после избрания эта громогласность почему-то практически сошла на нет, в отличие от залпов орудий на донбасском фронте — здесь как раз все стало очень громко. Так, в середине июня началось очередное обострение, по интенсивности сравнимое с худшими образцами порошенковских времен. Вспыхнули ожесточенные многочасовые бои в районе донецкого аэропорта, а отдельные механизированные соединения ВСУ, ликвидировав «серую зону» в Марьинке, фактически городе-спутнике Донецка, вплотную вышли к окраинам столицы ДНР.

Впрочем, с этим марш-броском к донецким окраинам ситуация непонятная, сами украинские военные опровергают его с резюме: «Цель этого информационного вброса направлена на дискредитацию подразделений Вооруженных сил Украины и первых лиц государства в контексте политических процессов, происходящих в Украине и на внешнеполитической арене» (как будто кто-то может дискредитировать ВСУ больше, чем они сами). В любом случае, сам по себе он военной сверхценности не имеет, выглядя скорее актом пропаганды и устрашения. А вот обострение в целом — дело несомненное и серьезное, показывающее, что «политические процессы» и для нового украинского руководства вторичны по сравнению с фронтовыми.

При этом формально Зеленский продолжает махать оливковой ветвью мира. Он периодически поднимает вопрос реанимации «минского» и «нормандского» форматов, в частности, в понедельник об этом шла речь на встрече с французским президентом Макроном. Зачем пытаться вдохнуть жизнь в эти если не мертворожденные, то уж точно давно потерявшие смысл и перспективы площадки? И почему проамериканский «Зе» потерял интерес к новым форматам, с прямым подключением к многосторонним переговорам американцев, о чем поначалу говорили в его команде, а ранее предлагалось Ю.Тимошенко?

Ответ на эти вопросы заключается в самих вопросах. Площадки потеряли смысл и утонули в болтовне, пикировках и резолюциях, которые принимаются лишь для того, чтобы никогда не быть выполненными. Использовать их в качестве имитации мирного процесса при реальном продолжении войны — самое то, воспринимать всерьез — вряд ли. Именно поэтому американцы, чьи двусторонние форматы переговоров с Россией по Украине и Донбассу, вроде канала Сурков-Волкер, также довольно давно превратились в тупик, на данном историческом этапе не видят особого смысла ввязываться в минско-нормандский бег на месте — они люди деловые.

А вот повязать европейцев, в частности, Францию и Германию, бессмысленной говорильней — самое то. Дело в том, что сейчас у этих лидеров «старой» Европы наметилось некоторое ситуативное совпадение интересов с Россией. Преувеличивать его глубины и степень раскола в рядах коллективного Запада не стоит, но и сбрасывать со счетов тоже. Американцы стремятся торпедировать российско-украинские переговоры о новом газово-транзитном договоре, в успехе которых заинтересована Европа, вдобавок они заинтересованы в проникновении на европейский рынок со своим сжиженным газом. У администрации Трампа крайне натянутые отношения с правящими европейскими элитами, точно так же как у российского руководства настороженное отношение к Зеленскому — его воспринимают «котом в мешке». На это накладывается главная, пожалуй, сейчас мировая проблема — ситуация вокруг американо-иранских отношений на Ближнем Востоке, где Россия и Европа, опять-таки, занимают схожие взвешенные позиции.

В результате мы видим образование стратегической связки Киев-Вашингтон и оппонирующей ей связки Россия-«старая» Европа, а разменной монетой оказывается многострадальный Донбасс. Украинской дипломатии важно столкнуть Москву с Берлином и Парижем лицом к лицу на минско-нормандских посиделках и с помощью базарного гвалта максимально осложнить их тактические договоренности. Это видно и на примере упомянутой выше встречи Макрона с Зеленским. Макрон по ее итогам заявил, что «Зе» готов к прямым переговорам с ДНР и ЛНР, но комик немедленно поправил его, сообщив, что здесь вкралась ошибка и ни о каких переговорах с «сепаратистами» речи быть не может. Хозяину Елисейского дворца пришлось делать хорошую мину при плохой игре: «Я говорил о вашей готовности общаться с людьми, которые живут на территориях, контролируемых «сепаратистами». Вот что я имел в виду».

Одновременно Зеленский почти в ультимативном тоне выдвинул ряд требований, заранее максимально осложняющих переговоры: «Чтобы начать диалог, надо начать с конкретных шагов. По моему мнению, это освобождение наших пленных, возвращение украинских моряков, будет обязательно прекращение огня, будет разведение войск». Что ж, очередная его роль, в данном случае троянского коня внутри мирного урегулирования, становится очевидна. При этом украинский лидер как неопытный политик, но опытный актер, играя за США против Европы, одновременно своими контактами с этой Европы заставляет Вашингтон немного «поревновать» и повысить ставки в киевско-вашингтонском «романе».

Еще меньше, чем политики, в мирном урегулировании заинтересованы генералы. Все руководство ВСУ по факту своей деятельности за последние пять лет — сборище военных преступников. Это признала даже пресс-секретарь Зеленского Юлия Мендель, по словам которой ВСУ стреляет по «жилым домам, детским садам, школам, больницам, любым местам, где находятся гражданские люди», в результате чего эти гражданские люди гибнут — правда, вину за это госпожа Мендель спекулятивно свалила на якобы прячущихся на гражданских объектах «сепаратистов». Любое мирное урегулирование и нормализация внутриукраинской ситуации поставит вопрос о том или ином наказании хотя бы самых одиозных из жовто-блакитных вояк. Поэтому они будут торпедировать любые мирные попытки «Зе» — впрочем, пока и торпедировать особо нечего.

В первые недели после избрания Зеленский выглядел эдаким украинским вариантом хорватского экс-президента Месича. Поясним суть аналогии. В начале девяностых Хорватию, вышедшую из состава Югославии, возглавил крайне правый политик Франьо Туджман. Он построил ультранационалистическое, национал-шовинистическое государство, официально ввел культ усташей, осуществил крупные акты кровавого военно-террористического геноцида против сербов. В конце десятилетия ему на смену пришел более умеренный Стипе Месич. Он провел либерализацию внутренней жизни, пересмотрел некритичную государственную любовь к усташам, уволил и наказал некоторых наиболее запятнавших себя преступлениями в ходе балканской войны генералов. При этом суть Хорватии как правого мононационального государства, оплота коллективного Запада на Балканах осталась прежней. Казалось, что и Зеленский после постройки Порошенко-Туджманом мрачного дома на крови и костях станет его косметическим облагораживателем-Месичем. Стратегически, вероятно, так и будет, но пока Зеленский не особо отличается от предшественника даже косметически.

Добавим к этому, что на военные цели завязаны бизнес-интересы и коррупционные схемы многих ключевых членов украинского «политикума». Так, на «оборонзаказ» работает значительная часть бизнес-империи Порошенко, в частности, машиностроительная корпорация «Богдан», от участия в делах которой он формально отказался. Сын Арсена Авакова, Александр, был фигурантом громкого скандального дела о хищении средств при закупке рюкзаков для Национальной гвардии — дело это умело развалили, а Авакова-младшего полностью реабилитировали. Наконец, нельзя не вспомнить о «стене Яценюка» на границе с Россией, гомерически смешном проекте, под который, однако, утекли совсем несмешные деньги из не самого тучного украинского бюджета. Одни проекты и схемы затухают, другие появляются, и списку их не будет конца, пока не будет конца войне.

Нужно ли уточнять, что конец войны при таких раскладах сейчас выглядит крайне маловероятным. Реальных сценариев его пока не просматривается. Точнее, реальный — это, как в анекдоте, прилет миротворцев с Марса или планеты Шелезяка. Нереальный — усилия и желания земных участников конфликта, кроме ДНР и ЛНР, обладающих наименьшими возможностями.

Александр Асафов, Станислав Смагин