Станислав Смагин: Рукопожатие крепкое

Первый полноценный сеанс личного общения Путина и Трампа их страны и весь мир ждали с большим интересом и тревогой. Пожалуй, это была одна из самых интригующих встреч лидеров СССР/России и США за многие десятилетия.

Во-первых, нынешняя «холодная война» динамичнее и разностороннее своей предшественницы. Можно смеяться над Трампом, заявляющим сегодня одно, а завтра – прямо противоположное, но его шатания довольно красноречиво символизируют сегодняшнюю международную политику в целом. Американский президент, назвав на днях противниками США Евросоюз, Россию и Китай, определил четырехугольник, внутри которого лихорадочно бьется пульс судеб мира. Противостояние коллективного Запада и России по украинскому вопросу накладывается на торговую войну между двумя головами Западами, Европой и Америкой. Единство Запада в сирийской борьбе с Россией и торговая война Америки с Китаем – на коллективные возражения России, Китая и лидеров ЕС американскому давлению на Иран и недовольство Старого Света брутальной американской поддержкой Израиля. И так еще по нескольким направлениям. В который раз повторюсь, что питать особые надежды на нынешнюю лихорадочную многополярность не надо: в решающий момент и по решающим вопросам Запад договорится против России и за счет России. Но извлекать выгоды из конкретных ситуаций, не питая при этом особых иллюзий – почему нет?

Во-вторых, интригу вносили личностные и политические особенности Путина и Трампа. Например, во времена Брежнева, на протяжении большей части своего правления придерживавшегося принципа коллективного руководства страной, от встреч Леонида Ильича с заокеанскими визави прорывных решений и поступков ждать не приходилось. Нет, таковые могли быть, но они на самой встрече лишь оформлялись, а перед этим их долго и кропотливо подготавливали представители двух стран, совместно и по отдельности. Достаточно почитать мемуары советских дипломатов и экспертов-международников, от Юлия Квицинского до Георгия Арбатова, чтобы понять, какая борьба тогда шла за любую запятую и изменение падежа в формулировках будущих соглашений. Говорят, что при хорошей защите до вратаря мяч должен долетать разве что уже сдутым. Так вот, до первых лиц Вашингтона и Москвы договоренности долетали уже максимально подготовленными и обсужденными на внутреннем и внешнем контуре, а они в личном общении разве что обеспечивали эффектный заключительный штрих. Самым эффектным, конечно, был поцелуй с Джимми Картером после подписания договора ОСВ-2 в Вене.

А вот с Хрущевым и Горбачевым такой предсказуемости не было. Хрущев мог сорвать переговоры с Эйзенхауэром из-за отказа последнего извиняться за шпионский полет Пауэрса, а затем заявить: «Президент Эйзенхауэр предложил, чтобы мы друг к другу обращались «май фрэнд. Но что-то от этого «друга» запах совсем не тот, воровской». Горбачев, напротив, оглушенный лестью западных визави и разговорами относительно общечеловеческих ценностей, мог внезапно пойти на чудовищные незапланированные уступки, вызывавшие ужас у его собственных советников и окружения.

Нынешний глава государства как раз ближе к Хрущеву и Горбачеву. Речь не о психологическом портрете. Когда мы говорим, что он может позволить себе дипломатическую импровизацию, мы имеем в виду не особенности характера, а наличие такой политической возможности. У Путина нет явных институциональных ограничений, мешающих принять какое-то незапланированное решение ввиду изменения обстоятельств непосредственно на переговорах (что, конечно, не значит отсутствие командной работы с консультантами и специалистами перед их началом).

Трампу, который и сам стремится к подобной независимости в решениях, такой визави импонирует. В свое время М.Б.Ходорковский, уже будучи за решеткой, написал небезынтересную статью «Кризис либерализма в России», в которой он, помимо прочего, подверг сомнению взаимозависимость предпринимательской активности и либеральных ценностей: «Идеология бизнеса — делать деньги. А для денег либеральная среда вовсе не есть необходимость. Крупные американские корпорации, вкладывавшие миллиарды долларов на территории СССР, очень любили советскую власть, ибо она гарантировала полную стабильность, а также свободу бизнеса от общественного контроля». Можно сказать, что это как раз про Трампа. Ему нравится иметь дело с «самодержцами», вне зависимости от формального названия их должности, и как бизнесмену, и как политику, претендующему на аналогичное амплуа. Недаром он, комментируя возможное «пожизненное» правление Си Цзиньпина в Китае, назвал это событие «замечательным» и намекнул, что хотел бы чего-то подобного для США, недаром он на личном уровне так хорошо поладил с Ким Чен Ыном. Не знаю, видел ли хозяин Белого дома обложку немецкого журнала Der Spiegel, на которой он изображен по соседству с Эрдоганом, Путиным и Си Цзиньпином и с подписью внизу «Я – народ» (Эрдоган точно видел и даже использовал в своей предвыборной агитации), но если видел, то остался доволен.

Отметим и еще одно обстоятельство, делавшее Путина крайне необходимым собеседником для Трампа здесь и сейчас. На носу выборы в американский конгресс, где Трампу, разумеется, хочется иметь устойчивое пропрезидентское большинство. А конструктивные контакты с российским лидером – это не только «токсичный актив», но одновременно и возможность позлить, вывести из себя оппонентов-демократов. Но и демократы не сидят сложа руки. Очевидно, сенсационное заявление спецпрокурора Роберта Мюллера о неких 12 офицерах ГРУ, обеспечивавших «российское вмешательство» в американские выборы, было рассчитано именно на внутреннюю публику. И то, что тема «российского вмешательства» стала едва ли не ключевой на пресс-конференции после переговоров Хельсинки, тоже имеет отношение не столько к России, сколько к внутренней американской кухне.

Путин, надо сказать, подыграл Трампу, когда сказал, что Москва готова предоставить Мюллеру ту самую дюжину офицеров ГРУ в обмен на ответную услугу: «Мы можем пойти навстречу и допустить спецпрокурора Мюллера и его сотрудников до присутствия на допросах на российской территории. Но в таком случае мы будем требовать и взаимных мер — чтобы наши следователи присутствовали на допросах людей в США, которые, как мы считаем, совершили противоправные действия на территории Российской Федерации. Что я имею в виду? Вот есть известное дело фирмы Hermitage Capital господина Браудера. По данным нашего следствия, партнеры Браудера незаконным образом заработали в России более $1,5 млрд и не заплатили налоги ни в России, ни в США, но деньги эти в США перевели и направили $400 млн на избирательную кампанию госпожи Клинтон. У нас есть основания полагать, что некоторые сотрудники спецслужб США незаконно сопровождали эти сделки». Обвинения в адрес «аятоллы Хилларейни» — очевидный пас ее удачливому сопернику на выборах-2016.

Видимо, российская тема и дальше будет одной из козырных карт в американских играх. Недаром прямо в день саммита в США задержали Марию Бутину, активистку движения за легализацию в России огнестрельного оружия. Девушка контактировала с Национальной стрелковой ассоциацией, которая, в свою очередь, связана с консервативными республиканцами, и логическая цепочка здесь очевидна.

Впрочем, кажется, российское руководство глобально, стратегически уже начало догадываться, что наша страна является лишь объектом в американском политическом конфликте, как и в конфликте США с ЕС, и сама какую-то пользу от него вряд ли извлечет. В конце концов, дружелюбие Трампа регулярно сменяется его жесткой риторикой в отношении администрации Обамы, якобы чересчур распустившей России, и все это крайне напоминает анекдот: «За меня вчера две девушки дрались. Одна кричала «забирай это сокровище себе», а другая отвечала «да на какой он мне сдался, забирай сама»». Российская пропаганда все реже предлагает пойти на уступки хозяину Белого дома, дабы добавить ему вистов в противостоянии с Демпартией и deep state, и сам Владимир Путин уже после хельсинской встречи в интервью Fox News не без раздражения попросил не использовать Россию в заокеанских интригах. Что толку от внутризападных и внутриамериканских противоречий, если в решающий момент там всегда договорятся против России, а если и не договорятся, то особого коридора возможностей не предоставят. Киев по-прежнему не наш, и не только Киев, но и Мариуполь. В основном, впрочем, по нашей собственной вине.

Ни к Мариуполю, ни тем более к Киеву хельсинский саммит нас не приблизил. По украинскому вопросу прозвучало заявление о приверженности сторон Минским соглашениям, что иначе как дежурную отписку расценивать не приходится. Кроме того, Владимир Владимирович заявил, что Россия готова продлить действующий контракт на транзит российского газа в Европу через Украину, который истекает в 2019 году, если российско-украинские споры будут полюбовно урегулированы в Стокгольмском арбитраже. В свою очередь Трамп заявил, что американская сторона оставляет решение Германии об участии в «Северном потоке-2» за ней, но пообещал, что американские энергоресурсы будут конкурировать с этим трубопроводом. Если рассматривать эти заявления в пакете, можно говорить об очевидной уступке со стороны России, ибо мы обещаем что-то сделать в вопросе, чьим участником являемся, а американцы лишь готовы «не мешать» чужим взаимоотношениям.

По остальным темам, включая такие важные, как сирийская, Трамп и Путин на пресс-конференции выступали в духе «за все хорошее против всего плохого». Если говорить о работе глав государств в дуэте, то Трамп уступил инициативу Путину, при этом был чрезвычайно вежлив к коллеге, заявил, что российское вмешательство в американские выборы это надуманная проблема (правда, почтит тут же для другой аудитории он говорит ровно обратное) и даже позволил российскому президенту самому ответить на вопрос об американской позиции по Крыму. Заметный контраст с прошлогодней совместной пресс-конференцией президентов России и Франции в Версале, когда Макрон, претендующий на роль европейского леволиберального эпигона Трампа, вовсю поливал грязью российских партнеров.

В общем, самым примечательным событием встречи была сама встреча, а не какие-то ее конкретные итоги. Лидеры «Мы-народ» могут себе такое позволить.

Станислав Смагин, главный редактор ИА «Новороссия»