Станислав Смагин: Двухдневный штрих к многовековой истории

Визит израильского премьера Биньямина Нетаньяху в Киев стал ярким событием в истории украино-израильских отношений, но, разумеется, далеко не самым важным и значимым. Это и неудивительно, учитывая, что данным отношениям не одна сотня лет и зарождались они, когда «Израиль» был историческим термином ветхозаветных времен, а значительная часть потомков «народа Израиля» проживала на малороссийских землях, переходивших от одной короны к другой.

Искра между малороссами и их соседями-евреями в то время пробегала регулярно, причем нередко из нее возгоралось пламя. Известный писатель и историк Лев Вершинин (сам полуеврей и гражданин Израиля, обладающий тем самым правом на повышенную свободу в суждениях, в том числе и терминологическую) следующим образом описывает феномен украинского, а тогда – малороссийского антисемитизма: «Средний украинец евреев воспринимает не как иной, пусть даже чужой и враждебный народ, а как неких «чужих» — априори враждебных существ, но при этом способность к «инстинктивному» определению евреев у него выражена очень слабо. Еврейская литература, еврейская религия, еврейская культура в целом отвергаются им с порога, без намека на желание изучить и понять; в лучшем случае заимствуются (и механически заучиваются для дальнейшего применения в полемике) отдельные, вырванные из контекста хлесткие цитаты. А в целом характер украинского антисемитизма сугубо практический, без полета в эмпиреях; от возмущения рекомендациями «Шулхан аруха «до воспаленного вопля «Бей ж-дов! » — всего один шаг…

Он [украинец] жил с «ж-дом» бок о бок на территории Речи Посполитой, жил рядом, вплотную, не один век, и ненавидел его лютой ненавистью. Еврей был арендатором, еврей был порученцем пана, еврей помогал «драть» безбожные налоги, а иногда даже оказывался хозяином ключей от православного храма. Он был вездесущ и, казалось, всемогущ, и при этом от обычных людей (панов, ксендзов и прочих «неправильных», но все-таки христиан) его отличала загадочная, непонятная и «богопротивная» иудейская вера.

Еврей – не человек, а существо, притом инфернальное, едва ли не напрямую связанное с преисподней. В рассказе «Ночь накануне Ивана Купалы» при описании народного праздника не упускается любопытная деталь – «Нарядятся чертом и ж-дом: сначала целуются, потом дерутся». Да и в «Тарасе Бульбе» еврей Янкель, описанный хоть и без симпатии, но скорее положительно, сохраняет явные черты нечистой силы. К его помощи Тарас обращается лишь в самый последний момент, когда все иные способы добиться свидания с пленным Остапом оказались исчерпаны. Именно так призывают на помощь дьявола – в полной безысходности, на самой-самой грани. Но несмотря на то, что Янкель, проявив чудеса изворотливости, выполняет просьбу, Остап все равно гибнет. Классический финал сделки с Сатаной – результат налицо, но для заключившего договор было бы лучше, если бы результата не было вообще. Ибо, как известно, главная ошибка играющего с шулером – то, что он вообще взял в руки карты.

Именно таким восприятием еврея и еврейства объясняется, на мой взгляд, неимоверная жестокость казаков в эпоху Хмельниччины и её отголосков… Все мышление «козацкой нации», сформировавшейся в условиях войны всех со всеми, построено на постоянстве противостояния «свой — чужой», где черное и белое – раз и навсегда определенные данности. Лях был врагом, крымец был врагом, ж-д был врагом, да и москаль чаще всего был врагом. И нет ничего странного в том, что «козацкие войны» практически всегда сопровождались геноцидом, причем психологический феномен этих «прото-Холокостов» таит в себе весьма любопытную особенность – полное отсутствие угрызений совести у тех, кто – по собственной воле, не ожидая никаких приказов — уничтожал евреев, не щадя ни старого, ни малого. Схема ощущений даже не как у мясника на бойне, а как у дезинсектора. Полная атрофия чувств.

Таким образом, украинская жестокость по отношению к евреям (имеющая, кстати, прямые аналоги у некоторых других народов, скажем, у хорватов и румын) зиждется именно на этом двойственном отношении к убиваемому – как к деятельному псевдочеловеческому созданию, представителю реальной злой силы, несмотря на кажущуюся беспомощность, не менее мощной, чем сила добра. Против нечеловека можно и должно принимать любые меры, а в духовный мир его вникать вовсе незачем, потому что он лишь имитирует человека, лишь внешне наделен людским обликом. И потому-то украинские писатели практически не интересуются духовным миром еврея. Евреи для них – всего лишь этнографический фон, очень часто враждебный, вроде негостеприимной погоды или вспышки холеры».

Именно из этих психологических особенностей проистекли и еврейские погромы армии Хмельницкого, упомянутые Вершининым, и более поздние погромы и вообще вспышки межэтнических конфликтов, характерные для Малороссии уже после ее воссоединения с Великороссией. Погромы конца XIX — начала XX века, которые так почему-то любят ставить в вину великороссам и им одним, были порождением «черты оседлости» и в первую очередь ее малороссийской части, к территории же нынешней Российской Федерации практически никакого отношения не имели.

В гражданскую войну эта конфликтная напряженность достигла очередного пика. Недаром слово «петлюровщина» с той поры для евреев почти синоним нацизма, а когда самого Петлюру в 1926 г. в Париже застрелил поэт-анархист Самуил Шварцбурд, за мстителя заступился весь цвет мировой интеллигенции, от Эйнштейна до Ромена Роллана, и французский суд его полностью оправдал.

А в это время Советской Украиной руководил Лазарь Каганович, да и вообще евреи составляли заметную часть украинской творческой, научной и общественно-политической элиты. Отношение Лазаря Моисеевича к активно навязываемой центром политике форсированной «украинизации» было двойственным. С одной стороны, он добросовестно воплощал ее в жизнь, с другой – старался бороться с перегибами и превращением украинского национал-коммунизма в новый вариант петлюровщины. Историк Елена Борисенок в своей книге «Феномен советской украинизации 1920-1930 годы» приводит забавный и показательный случай: «Отношение Кагановича к украинизации весьма ярко характеризует следующий факт: несмотря на то что Лазарь Моисеевич выучил украинский язык, которого раньше не знал, говорил он на нем в основном тогда, когда было необходимо показать знание «мови». Так, выступая в июле 1928 г. на выпускном собрании курсов окружных работников, Каганович говорил о необходимости изучения чиновниками украинского языка исключительно по-русски. На просьбу с места говорить по-украински он заявил: «Я сегодня не выступаю по-украински исключительно потому, что страшно устал и голова болит… Я украинский язык знаю, но не настолько, чтобы думать по-украински»».

Еврейская интеллигенция Украины и вообще евреи-горожане также, если не всегда, то во многих случаях выступали против украинизации. Об этом, в частности, пишет историк Андрей Марчуков в своем фундаментальном исследовании «Новороссия»: «Евреи, кстати, очутились по обе стороны «баррикад». Одни (и таковых было множество) были ею недовольны. Им тоже приходилось изучать украинский язык или отдавать детей в национальные еврейские школы, создаваемые в рамках общего курса национальной политики для обслуживания еврейского населения, тогда как сами они предпочитали дать детям образование на русском языке». Впрочем, об этом же еще до революции раздраженно писал один из отцов сионизма Владимир Жаботинский: «Уже теперь евреи во многих городах черты оседлости …единолично русифицируют край…Города Украины, где великороссов можно по пальцам перечесть, и вполовину бы не носили того характера, который носят теперь, если бы еврейская интеллигенция не так усердно шла навстречу администрации в смысле насаждения русского языка».

Дореволюционная общественность Малороссии и Новороссии с общерусским национальным типом мышления, кстати, тоже не была сплошным скопищем абсолютных антисемитов (то, почему антисемитизм там все-таки был и был ли он совершенно беспочвенным – тема отдельного сложного разговора). Василий Шульгин критически отзывался о «деле Бейлиса», не столько из-за симпатий к подсудимому и еврейству вообще, сколько из желания чистоты правосудия. А еще один историк, Антон Чемакин, в своей книге «Истоки русской национал-демократии» пишет о профессоре, журналисте и депутате I Государственной Думы Тимофее Локоте, что он «отмечал, что не является врагом еврейства как национальности, что его газета «Киев» к интересам еврейской бедноты и еврейского пролетариата будет относиться с таким же уважением и сочувствием, как и к интересам русского пролетариата, — несмотря на то что защита этих интересов и не входит в специальные задачи газеты».

Возвращаясь к украинизации 1920-х, отметим, что многие евреи воспринимали ее настороженно не из-за одной лишь языковой проблемы, а еще и потому, что вслед за Кагановичем видели опасности переиздания петлюровщины. Что эти опасения были не напрасны и базировались на понимании социально-психологических черт украинства, порождающих украинский национал-шовинизм, показала Великая Отечественная война, бандеровщина и Бабий Яр.

После войны, к сожалению, далеко не все еврейско-этничные интеллигенты УССР и СССР, в том числе либерально настроенные, продемонстрировали понимание уроков истории – и это самым пагубным образом сказалось на судьбах страны. Мною уже как-то был цитируем профессор украинский истории в Гарвардском университете Сергей Плохий, писавший:

«Украинско-еврейский альянс против советской системы, созданный в ГУЛАГе усилиями диссидентов обеих национальностей, становился реальностью благодаря “Руху”, на который серьезно влияли вчерашние диссиденты. “Рух” стоял в авангарде борьбы с антисемитизмом, от которого Украина до сих пор не избавилась, и “руховская” политическая платформа поддерживала украинско-еврейское сотрудничество, направленное против диктатуры центра».

Дальше было начало отношений между незалежной Украиной и Израилем как государствами; появление карманных по отношению к украинскому «политикуму» еврейских «лидеров» типа Иосифа Зисельса, упорно утверждавших, что никакого антисемитизма на Украине нет и это все москальские происки; появление и вхождение в парламент партии «Свободы» с явным привкусом того самого якобы отсутствующего на Украине антисемитизма; значительная роль украинских евреев в диапазоне от олигархов до рядовых активистов в победе майдана – притом что и по другую сторону фронта было и остается немало достойных здравомыслящих евреев; мем про «жидобандеровцев»; разгул на послемайданной Украине все того же неизменно отсутствующего антисемитизма; визиты Порошенко в Израиль в 2015 и 2019 годах, прямо во время последнего из которых в Киеве была открыта памятная доска Петлюре; и, наконец, нынешний визит Нетаньяху.

Нужно отметить, что, при всем пафосе информационного сопровождения, и для Нетаньяху, и для принимавшего его Зеленского визит имел в первую очередь имиджево-внутриполитическое значение. Для Зеленского важно было принять одного из наиболее влиятельных мировых политиков и выгодно – он же шоумен! – показать себя на его фоне. Нетаньяху же, партии которого «Ликуд» через три недели предстоят тяжелейшие выборы в израильский парламент – кнессет, и успех во многом зависит от русскоязычной советско-постсоветской диаспоры. Не секрет, что она в 2014 г. раскололась по вопросу отношения к майдану и всему, что за ним последовало, причем позиция конкретных людей зачастую зависит от того, приехали они с Украины или из России и других республик СНГ. Как ни странно, Зеленский для обоих лагерей если не привлекательная, то терпимо-компромиссная фигура. Для сторонников «проекта Украина» в его нынешнем виде он президент «незалежной», несмотря на противоречивую риторику, в основном продолжающий линию своего предшественника. Для противников он человек, пока не густо обляпанный кровью, пусть и занявшийся уже этим сомнительным делом, и не полностью растерявший репутацию потенциального миротворца. К тому же и для тех, и для других значимо, что Зе – выходец из семьи и среды пусть светских и русифицированных, но евреев, тех, что в свое время скептически смотрели на украинизацию.

Одной из немногих практически значимых и первостепенно важных тем, которые предполагалось обсудить на переговорах, было возможное включение Нетаньяху в многосторонний процесс урегулирования ситуации в Донбассе. Для этого у израильского премьера есть главное – хорошие отношения и с Путиным, и с Трампом, а теперь и с Зеленским (с Европой сложнее, во многом из-за ее более неоднозначного, чем у Трампа, отношения к арабо-израильскому конфликту). Но данная тема, разумеется, предполагалась как кулуарная.

В итоге имиджевый визит так и прошел в режиме мозаики инцидентов и заявлений, мало имеющих отношения к реальному глубокому диалогу с выходом на серьезные стратегические решения. Раздутый СМИ скандал с супругой израильского премьера, бросившей в аэропорту кусок церемониально поднесенного хлеба на землю, на деле не стоит и выеденного яйца или обглоданного каравая – просто Сара Нетаньяху сложная дама, а здесь и вовсе имело место некое недоразумение. Сам премьер в шутку сказал: «Похоже, мы изобрели способ привлекать внимание».

Но и в остальном все сводилось к бросанию слов в воздух, словно хлеба на землю. То Зеленский призвал гостя признать «голодомор» — «геноцидом украинского народа». То он же на траурном мероприятии в Бабьем Яру сообщил, что и здесь убивали не только евреев и цыган, но и «украинцев, которые боролись за свое государство» — имеются в виду ОУН-овцы «мельниковского» крыла, репрессированные немцами по причине неполного служебного соответствия. В итоге журналистам пришлось выискивать не то, что Зеленский и Нетаньяху сделали или хотя бы сказали, а то, что они не сделали и не сказали. Так, гость не возразил против приветствия УПА при его встрече и против того, что его привезли к Бабьему Яру по проспекту Степана Бандеры. Сие, конечно, печально.

Нет, была и кое-какая конкретика. Зеленский и Нетаньяху подписали соглашения о сотрудничестве в гуманитарной сфере, например, изучении иврита в учебных заведениях Украины и изучения украинского языка в учебных заведениях Израиля. Обсудили они и проблему частых отказов украинцам во въезде на территорию Израиля.

Кроме того, глава МВД Аваков обсудил с гостем вопросы миграционной политики в целом, в том числе и связанные с въездом уже израильтян на Украину. Нетаньяху отметил, что тесное двустороннее сотрудничество между МВД Украины и Израиля позволило урегулировать проблемы отказов при пересечении границы. Это известие, вкупе с предполагаемым экспертами живым интересом израильского капитала к свободной купле-продаже украинских земель сельхозназначения и приватизации государственных промышленных объектов, дало основание вновь заговорить о возможном появлении на Украине некоего «нового Израиля» как филиала «старого».

Скажем, экс-председатель Совета министров ЛНР Марат Баширов заявил: «Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху пошел на политическое сближение с новым украинским президентом Владимиром Зеленским с целью превратить Украину в плацдарм для создания на её территории нового еврейского государства». А бывший советник президента по экономике и предполагаемый будущий министр по евразийской интеграции Сергей Глазьев еще весной написал: «Я не исключаю, например, возможности массового переезда на «зачищенные» от русского населения земли юго-востока Украины уставших от перманентной войны на Ближнем Востоке жителей Земли обетованной. Так же как бегущих из исламизирующейся Европы христиан». Тогда либеральная пресса, руководствуясь неким условным рефлексом на определенные слова, поспешила обвинить Сергея Юрьевича в антисемитизме. Хотя что антисемитского в таком предположении – одному «Эху Москвы» известно. Не секрет, например, что в конце Второй мировой всерьез рассматривался вариант создания еврейской автономии в Крыму. Тогда же в качестве наказания Германии допускали и возможность создания Израиля на немецкой территории. А отец сионизма №1 Теодор Герцль и вовсе допускал самые экзотические варианты, всерьез склоняясь к Уганде. Если абстрагироваться от еврейской темы – никто же не называет «антиамериканизмом» обсуждение идеи Трампа купить Гренландию для реализации стратегических интересов США?

Тем не менее, если версия Глазьева о просто «массовом переезде» теоретически имеет шансы оказаться правдой, то с созданием «нового еврейского государства» все чуть иначе – сионисты первого поколения отказались рассматривать создание этого государства где-либо вне Святой Земли, по каковой причине и отклонили проект Герцля, даром что он был их несомненный лидер. Так что перенос Израиля, а не отдельных или даже большинства его граждан куда-либо за пределы установленных в сионистской догматике границ весьма сомнителен. А вот что «проект Украина» следует перенести за пределы совершенно ему не предназначенной Новороссии, да и большей части Малороссии — несомненно.