Станислав Смагин: Крест на нас есть

Можно спорить о степени истинности формулировки «Русский — значит православный». Можно обсуждать, является ли православие национальной религией русских, точнее, является ли в той же степени, в какой католицизм национальная религия поляков и ирландцев, а ислам, скажем, жителей Саудовской Аравии. Но одно несомненно — православие задало и по сию пору определяет образ мыслей, картину сознания, систему символов и координат нашего народа.

Православный код в русском человеке может долго дремать, а активность его веры оставаться на уровне ношения нательного крестика и посещения храма несколько раз в год, на большие праздники, когда святят воду, яблоки, яйца да куличи. Но эта активность, острота веры возрастает многократно, когда открыто быть православным значит совершать маленький подвиг в связи с внутригосударственными обстоятельствами, и когда без Веры крайне сложно совершить подвиг в борьбе с внешним врагом. Вспомним знаменитую «опальную» перепись 1937 года почти 60% населения открыто признали себя верующими, из них три четверти — православными. И уже через несколько лет, во время Отечественной войны, государство поняло всю значимость этого фактора. Лояльным стало отношение к Церкви, повсеместно открывались храмы, где на службах было множество солдат и офицеров, и хоть до возвращения института полковых священников дело, конечно, не дошло, иные военачальники прямо советовали бойцам пере боем сходить к батюшке. Даже бравый фронтовой политработник Леонид Брежнев после войны стал кумом другого фронтового политработника, Николая Щелокова, по всем православным обычаям и с уважением к ним крестив его сына.

При всем официальном непоощрении крещений из ныне живущих русских людей, родившихся в СССР, крещена большая часть, вне зависимости от даты появления на свет. То же и с погребением. Походите по кладбищу, посмотрите на могильные памятники советского времени. Изрядная часть — либо, собственно, кресты, либо плиты с изображением креста. Не зря писал наш замечательный писатель Леонид Пантелеев в своей пронзительной книге-исповеди «Верую!»: «Зайдите на любое ленинградское или московское кладбище. Каких там могил больше — с крестами или без крестов? Подавляющее большинство могилок или с надмогильными крестами, или с какой-нибудь мраморной или известняковой плитой, на которой где-нибудь наверху или сбоку выбит чаще всего позолоченный или посеребренный крестик. Процентов 80-85 могил осенено крестами. На остальных — тумбочки, плиты с фотографиями, какие-нибудь обелиски из водопроводных труб. Соответствует ли это тому соотношению, о котором я сказал выше? Не следует ли поставить цифры в обратном порядке? Не ближе ли к 80 % количество безбожников, людей нерелигиозных и безрелигиозных?

Но почему же кресты? А потому что неуютно, когда твой отец или мать или твой старший брат лежат под могильным холмиком, в который воткнута железная палка, а к ней привязана проволокой проржавевшая жестяная дощечка с именем, отчеством и фамилией покойного… Что же мы — нехристи, не русские?».

Сейчас на одной из территорий Большой России православная вера вновь из бытовой привычки и почти бессознательного следования традиции превратилась в предмет маленького подвига. Причем речь о земле, особенно важной и сакральной для самой этой веры — о Киеве и землях, раскинувшихся на все четыре стороны от него. Формально Православие никто не запрещает, но фактически пытаются загнать в пределы раскольничьей национал-шовинистической «УПЦ КП», на базе которой планируется создание еще более далекой от любых православных канонов «единой украинской церкви», где единственный Бог — «Украина понад усе». Отношение власти к канонической РПЦ МП вполне отчетливо определено известной фразы П.Порошенко «сука православная».

Ситуация похожа на Южную и Центральную Америку 60-80-х, где правые проамериканские режимы неистово и кроваво боролись с «теологией освобождения» — левым направлением католицизма, призывавшим к социальному реформированию окружающего мира. Доходило до лозунга «будь патриотом — убей священника» и массовых подтверждений этого лозунга делом; особенно громким было убийство сальвадорского архиепископа Оскара Ромеро. Ватикан, в те годы особо сблизившийся с США на антикоммунистической почве, по большому счету закрыл глаза на избиение своей паствы, пусть и не без некоторых угрызений совести. Увы, нечто подобное можно подобное можно сказать и про отношение Российской Федерации к репрессиям киевской хунты против Православия на Украине.

А репрессии и издевательства идут широким валом, притом что УПЦ МП никаких громких ниспровергательных лозунгов не провозглашает, лишь призывает к миру. На храмы и монастыри нападают, священников избивают, издеваются, унижают, прихожан оплевывают и запугивают. Если бы константинопольский патриархат расторопно дал отмашку на создание «Украинской автокефальной церкви» — прихожан УПЦ МП наверняка уже на юридическом уровне признали бы гражданами второго сорта, с нашивками на одежде и тотальными зачистками. Но Фанар медлит, есть большие сложности, применять же на всей территории Украины те же правила, как на Донбассе, где лишь одно правило — «нет никаких правил», Киев пока не решается, а западные кураторы отмашку не дают. Поэтому крестный ход, приуроченный к 1030-летию Крещения Руси, пытались сорвать провокациями спецслужб и силовыми акциями якобы «неподконтрольных властям» необандеровских боевиков.

Не вышло. Мир увидел колоссальную 250-тысячную акцию ненасильственного сопротивления антихристианскому, античеловеческому злу. К ней даже боязливо примкнули несколько депутатов от самой радикальной силы украинского политического консенсуса — «Оппозиционного блока», в пределах «незалежной» это сейчас высшее проявление фронды.

А российское государство и общество увидели лживость всех баек про «криптобандеровцев». На Украине есть Русская Православная церковь, и на Украине есть русское православное ядро. Оно не совершит переворот с помощью оружия — его подвиг в другом, как у Николая II, да и нет у него этого оружия. А значит, наша задача, как центральной и самой крепкой части исторической России, обеспечить защиту нашим людям, оказавшимся среди чужих нелюдей.

Станислав Смагин, главный редактор ИА «Новороссия»