Станислав Смагин: Церковь украинцев седьмого дня

В первых строках своей статьи я хотел бы поздравить читателей со Светлым Праздником Рождества Христова и пожелать всего, что в этот день обычно желают. Увы, Рождество четвертый раз подряд оказалось омрачено непрекращающимися украинскими обстрелами и атаками Донбасса. Несколько странно, ведь вроде декларируется некое «рождественское перемирие», на деле соблюдаемое только одной стороной конфликта. Украина гордо бьет себя обухом трезубца в грудь, говоря о себе как чуть ли не о самой христианнейшей стране Европы, но христианские страны, ведущие войны, обычно в дни главных конфессиональных праздников снижают накал боев, а то и вовсе прекращают их. Все знают случай, когда в декабре 1914 года, уже после кровавой битвы на Марне, британские и французские солдаты обменивались поздравлениями с немцами и даже порой играли с ними в футбол на нейтральной полосе. Уточнение для шановних панов украинцев: футбол — это игра кожаным, а не артиллерийским снарядом, и двусторонняя, а не в одну сторону и преимущественно по мирным жителям.

Впрочем, так уж удивляться не стоит. Истовое фанатичное христианничанье украинцев на деле носит глубоко языческий характер, и неудивительно, что формально православные в ВСУ и тербатах прекрасно уживаются с отпетыми неоязычниками. Иисус для среднестатистического танцора боевого гопака и носителя оселедца — почтенный, но глубоко формальный символ_для_мебели, вроде шведского чи испанского короля. Западенцы, базовый типаж и образец украинца, в своей вере сколь истовы, столь и неразборчивы, им совершенно без разницы, в какой храм они зашли, РПЦ, УАПЦ, раскольничий филаретовский или вообще католический костел. Недаром лидеры киевской хунты томятся идеей объединить все христианские церкви и чуть ли не секты на территории Украины в одну суперцерковь, с каковой целью они обращаются одновременно к патриарху Константинопольскому и папе Римскому.

А то, ради чего планируется это объединение, истинный объект религиозного поклонения, полновластный правитель умов и сердец, — идея украинской нации и «проект Украина». Для украинца настоящие христиане — это, собственно, сами украинцы и те, кто их поддерживает, а те, кто против — выродки, нелюди, исчадья ада, существа, подлежащие тотальному уничтожению. Поэтому украинские священнослужители призывают в своих проповедях убивать жителей Донбасса, а в тамошних храмах можно увидеть иконы со сценами и «хероями» АТО.

Уточню — я не вижу сверхкрамолы в самом по себе стремлении нации, особенно не очень большой, «национализировать» под себя какую-то всемирную универсалистскую религию (в первую очередь речь о христианстве). Христианский универсализм — великая вещь и великое преимущество, но порой хочется отгородить себе в его владениях небольшую угловую комнатку, особенно если долго мыкался по чужим. Для ирландца католицизм — знамя многовековой борьбы против англичан-протестантов, а иноземные единоверцы и Папа Римский — максимум приложение. У армян есть своя, христианская и одновременно глубоко национальная церковь, и когда она решает канонизировать разом всех жертв геноцида 1915, кому-то это может показаться странным, но не нам, русским, после всех наших жертв ХХ и уже XXI века. Или вот поляки…

А с поляками как раз интересно. Они — отдельная статья, пример, как нация, сначала приватизировав христианство, затем начинает навязывание своей версии всем остальным в качестве единственно верной. И дело не в чудачествах вроде объявления Иисуса королем Польши, они в эпоху, когда остальной западный мир увлечен ЛГБТ-священничеством и гендерной нейтральностью слова «Бог», выглядят даже симпатично. Что там интронизация Иисуса, когда поляки еще недавно сами себя объявляли совокупным «Иисусом Европы». Поэт Адам Мицкевич, философы Юзеф Хене-Вронский и Анджей Товянский, их единомышленники и продолжатели — каждый на свой салтык — приписывали польскому народу мессианские свойства и перспективы, сравнивали раздел Польши с крестной жертвой Иисуса, мечтали о том, что именно поляки спасут и вознесут на новые высоты мир и христианство. Собственно, и нынешняя наследница Речи Посполитой упивается подобными метафорами, пусть и в несколько приглушенном виде, но с места самопровозглашенного Спасителя западной (пост)христианской цивилизации ее внезапно подвинула еще более самопровозглашенная Украина, упорно и упоенно лезущая поперек батьки в пекло.

«Поперек батьки», кстати, даже не особо и метафора. Проект «Украина» во многом именно польский продукт, поэтому несет на себе все родовые травматические черты родителя. Оба построены на болезненной жертвенности и виктимности, имеющей мало общего с жизнеутверждающим краеугольным камнем христианства, Смертью Спасителя ради Попрания Смерти и Воскресения. Польский гимн «Еще Польска не сгинела», как и слизанный с него украинский «Ще не вмерла Украина» — это же просто какой-то писк агонизирующей, но тщательно бодрящейся мыши из мышеловки: «Мой хребет не сломан, а временно расслоился».

Украинцы, как некогда поляки, набиваются в защитники Европы от москальских орд, страшно Европу (равно как и Америку) любят и страшно негодуют на неполную взаимность этой любви, записывая каждого недостаточно проукраинского западного политика в агенты Кремля. Так же, как и поляки, украинцы тщательно культивируют свои «страдания». Буквально позавчера директор Украинского института национальной памяти Владимир Вятрович в очередной раз порадовал публику, потребовав признать пребывание Украины в составе СССР «оккупацией». То, что в результате этой оккупации украинцы приобрели политическую субъектность, место в ООН и значительную часть нынешних земель, по большей части имеющих к Украине самое косвенное отношение, практически никого не волнует. Религиозные догматы не обсуждаются. Никого ведь не волнует, что «святые отцы» украинства — это кровавые военные преступники Бандера и Шухевич? Новая плеяда украинских апостолов, очевидно, будет рекрутирована из самых отпетых творцов и исполнителей донбасского геноцида, украинских политических репрессий и сожжения одесского Дома Профсоюзов.

В итоге, сохранив от христианства разве что формальные черты, украинская ересь, производная от польской, вобрала в себя причудливую смесь осколков самых разных религий и квазирелигиозных течений. От язычества — животное слепое поклонение племени, от манихейства — разделение мира на светлое украинство и проукраинство, которые противостоят темному антиукраинству. Есть кое-что от мусульман, например, принцип такийя — «ложь во имя ислама». Такийю украинцы зело полюбляют и практикуют повсеместно, правда, с присущим им неповторимым своеобразием. Когда недавно по горячим следам обмена пленными между Украиной и ЛДНР украинские «эксперты» на российских телеканалах радостно воскликнули «да, мы обманули врага и будем так делать и впредь» — это уже элемент другой традиции, правда, скорее светской, а не религиозной. Называется «хуцпа».

И все-таки между польским и украинским мессианизмом есть разница. К полякам можно относиться по-разному, они наши исторические соперники, если честно, так и вовсе враги, но это действительно великая европейская нация, с великими победами, трагической историей и великолепной богатой культурой. У них действительно многовековые сложные отношения с соседями, включая Россию, и разделы Польши были действительно разделами, а не удвоением территории и богатства, как «советская оккупация Украины». Польский мессианизм, напыщенный и пафосный, все-таки имеет хоть какие-то аргументы в свою пользу. Украинский же «мессианизм», языческий и языкастый, не просто вторичен. Он мерзок, вонюч, кровав, преступен и карикатурен одновременно. Его символ — это даже не икона «преподобный комбат Семенченко режет сепаров» или «местночтимый святой сотник Микола жжет вату». На днях председатель Верховной Рады Парубий в соцсетях похвастался картиной, которую ему подарила дочь. Сей шедевр представляет собой репродукцию знаменитого «Крика» Эдварда Мунка, новация лишь в том, что вопящая голова-пятно со всех сторон, в том числе сверху, окружена толпой вкрадчивых Путиных. Лучшей доминанты для храма украинства, считаю, не сыскать.