Крик души. Никогда не разговаривайте с незнакомцем

Всеобщая бесчеловечность охватила наше общество.

Да, никогда не разговаривайте с незнакомцем, тем более никогда не делайте ему замечание на автобусной остановке, что он, например, лезет без очереди. Потому что он может оказаться участником АТО, и у него множество привилегий, а ему надоело показывать удостоверение и объяснять, что он заслужил уважение, воюя за Украину. Заслужил право пройти без очереди. Он не виноват, что у него нервы на пределе. Он за свою молодую жизнь уже столько всего навидался, что его сто раз пожалеть нужно.

Ну и, конечно, нужна психологическая реабилитация. А её нет. Никто не занимается их психикой. Никто. На фронт посылают, а потом — хоть трава не расти. Вот они сами себя реабилитируют: кто водкой, кто наркотиками. А народ вокруг ничего этого не знает и не понимает. И смотрит почему-то очень недружелюбно. Весь народ: все эти старики и старухи, мамы с детьми и пр. Вот почему они смотрят так недружелюбно? Вот их бы на фронт отправить: в холод, грязь, голод и кровь. В места, где человек перестаёт быть человеком. Напрочь. Будто его мама и не рожала. А вообще — зачем рожала? Для чего? Для этой грязи, ужасов и смертей. Сколько товарищей погибло на глазах!

…Лента его жизни превратилась в серое и унылое беспросветье. Как будто и не было в ней других цветов. Ни детства, с зелёной травой и коровками, которых он пас на лугу, ни красных маков по весне, ни вкуса парного молочка, ни первого урока в школе, ни первой учительницы… Ни школьных уроков пения. Ни детских фотографий — неужели вот этот пацан белоголовый с оттопыренными ушами — это он? Ни бабушки с её пирожками с вишнями. Они снились ему там, в вонючей и сырой палатке. В палатке он научился просить Бога сжалиться над ним и не дать ему погибнуть. Так хочется жить! Красивой, радостной жизнью, какую он только в американском кино и видел. Американское кино, американская музыка, пиво в сельском баре, безработица, а тут подвалило — контрактником в армию взяли. Что он знал обо всём этом? Ничего. Обещали платить. В селе таких денег в жисть не заработать. Тех пацанов, что поехали вместе с ним, уже нет на белом свете. А ему пока везёт…

Что будет дальше с ним — об этом он не думает. Во–первых, не умеет. Во–вторых, на войне главное — уцелеть. Он не успел научиться как следует читать, да и книг прочёл — раз, два и обчёлся. Он вообще ничего ещё не успел. Он ничего не успел понять о жизни: для чего она даётся и зачем. Чтоб делать в ней что? И не было вокруг никого, ни одного человека, чтоб объяснить ему это. Жизнь его до войны была куцей, но он об этом не знает. Сейчас главное — убить как можно больше врагов… Он даже не сумел бы объяснить смысл происходящего. Для чего ведётся война? Почему нужно стрелять по школам и детским садам? Вообще, почему нужно стрелять? Он настолько неразвит, что никогда не сумеет увидеть во всём этом интересы правящего класса — война приносит большие доходы.

Сказать, что он ненавидит своих врагов? Он просто понял: или ты их, или они тебя. И больше на эту тему не заморачивается. Как не заморачивается над тем, что будет делать, когда вернётся домой. Специальности у него пока нет. Батя–автослесарь научил кое–чему — он был у него подсобником. Ни ПТУ, ни техникумов уже практически не осталось. Батя закончил когда–то знатное ПТУ для сельских механизаторов. Если доживёт — пойдёт в автодорожный техникум. Если доживёт… В автодорожный, или реально — в банду. Многие ребята идут грабить. Все знают об этом. Знают и молчат. Да потому что ничего больше они не умеют делать. А людей убивать совсем не страшно. Совсем.

Вообще–то он, как и они все, привык жить одним днём. И когда случайно попадают в большой город, то сразу чувствуют себя не в своей тарелке и чужими. Такое впечатление, что все шарахаются от них и стараются держаться подальше… И его начинает разбирать бешенство, потому что он понимает, что его боятся и ненавидят одновременно. А он право имеет на всё. Потому что он — патриот и кровь проливает, а эти все — крысы.

И во второй раз он опять бы поступил точно так же. Потому что нельзя так относиться к человеку, у которого все нервы на войне истреплены…

К сведению. 350 тысяч ветеранов АТО прошли конфликт на Донбассе. Психологи давно установили, что у людей, побывавших в зонах боевых действий, меняется сознание. Возникает посттравматический синдром. А системы реабилитации в государстве не существует. Каждый выкарабкивается сам. Плюс к этому огромное количество оружия «гуляет» по стране. Поэтому совет: будьте внимательны и ходите осторожно. Мы все на минном поле.

А я ехала в городской маршрутке и думала о том, что, наверно, никогда уже не стану говорить тихонько молодому парню: уступите, пожалуйста место вон этой старушке, которой в обед сто лет и она еле стоит. Или вон той молодой беременной женщине, или вот этому малышу лет четырёх, или старичку крохотному — в чём жизнь держится? Не стану просить. Да и других отговорю. Потому что ценой этой просьбы может стать нож в сердце…

…Я ехала и думала, что всеобщая бесчеловечность охватила наше общество. Бесчеловечность и бессердечность. А разве может человек или социум жить без сердца? Нет. Он тут же умирает. За несколько минут.

Никогда не разговаривайте с незнакомцем. Если вам повезёт, то может возникнуть фантастическая ситуация, история на целый великий роман. Но это — только в нормально устроенном обществе. В противном же случае, если общество ненормально, вы получите за просьбу уступить место старушке — нож в сердце…