Станислав Смагин: Из «голодомора» пытаются вылепить фундамент украинской легитимности

Как известно, понятие «миф» в его обывательском и политико-философском понимании сильно разнится, не до обязательной полной противоположности, но, скажем, до степени перпендикулярности. Миф в обывательском понимании – небывальщина, то, чего не было. Миф в политико-философском – то, что, возможно, было, а возможно, и нет, главное, что на этом держится идентичность какой-то группы людей: нации, цивилизации, конфессии, сословия.

Миф не обязательно базируется на памяти о чем-то славном и победном. Часто он отсылает к поражениям и трагедиям. Иногда же в мифе трагедия и победа переплетены настолько, что одно от другого не отделить, да и не надо, ибо весь нерв и суть именно в этом сплетении. Так, большинство обывателей считает термин «апокалипсис» исключительно синонимом ужасающих событий глобального масштаба как минимум, конца света – как максимум. Это верно, но одновременно и нет. В Откровении Иоанна Богослова, другим наименованием которого и является греческое слово «апокалипсис» (собственно, «откровение»), планетарная катастрофа и «конец» нынешнего «света» являются этапом величайшего триумфа – Второго пришествия Иисуса Христа. Суть последней книги Нового Завета и аберрация понимания обычным человеком ее названия довольно наглядно характеризуют одну из главных идей христианства, а именно соседство и неразрывную связь трагедии и победы.

Впрочем, еще до Веры Иисуса, распятого при Понтийском Пилате, и страдавша, и погребенна, и воскресшаго в третий день по Писанием, дух этого дуализма был силен в античной культуре. О нем, как об одном из фундаментальных оснований европейской цивилизации, на протяжении не одного тысячелетия писал выдающийся русский философ, покойный Вадим Цымбурский: «Победа над Троей выкуплена у богов ценой уничтожения самой греческой цивилизации…»

Как писал в своей книге о мыслителе Борис Межуев, Цымбурский обозначил и постулировал парадоксальную связь «триумфа» и «распада», которая, как он считал, не только заложена в основу европейской поэтической традиции благодаря троянскому эпосу, но и составляет глубинный смысл всей европейской культуры. Отдал должное этой теме и сам Межуев.

Классика современной идентичностной мифологии (дабы не нарываться на пустые обвинения, уточним – в политико-философском смысле) – холокост. Этот миф не только тщательно культивируется и оберегается. Израиль претендует на то, чтобы считать его вообще уникальным и беспрецедентным событием в истории, любые сопоставления с которым кощунственны. Это одна из главных причин израильского непризнания геноцида армян – нельзя, мол, считать, что было что-то сопоставимое с холокостом и соприродное ему.

То, что Украина решила обзавестись совместным мифом-холокостом в лице «голодомора», уже далеко не новость. Долго прораставшая в украинской эмиграции при посильной поддержке западных кураторов, эта идея в 1990-х выплеснулась непосредственно на просторы незалежной, а при Ющенко стала окончательно обретать черты государственной доктрины. И вот – новый виток. Украинский институт национальной памяти призывает не употреблять термины "голодомор" и "геноцид" в несвойственном им значении. Об этом сообщила пресс-служба института.

"В последнее время распространенным стало использование политиками, общественными деятелями терминов "геноцид", "голодомор" в несвойственном значении. Реформы, которые они не одобряют по политическим или иным мотивам, в заявлениях, выступлениях, комментариях и блогах называют "циничным и спланированным геноцидом украинцев", пишут, что "геноцид начался: украинцев уничтожат по закону", сравнивают: "ситуация сейчас напоминает мне геноцид, Голодомор в Украине", – говорится в сообщении. "Призываем политиков и общественных деятелей воздержаться от безответственного употребления в своей риторике слов "геноцид" и "голодомор" исключительно ради усиления эмоционального воздействия на аудиторию. Неуместное использование обоих терминов, обозначающих буквальное убийство миллионов людей, приводит к их нивелированию и является надругательством над памятью убитых", – подчеркнули в институте.

Как мы видим, мифология голодомора из периода, собственно, создания перешла на уровень сакрализации. С «голодомором» уже нельзя сравнивать, пока только на национальном уровне и только под угрозой общественной диффамации. Дальше, видимо, будет введение юридической ответственности, а там недалеко и до постулирования неприемлемости любых сравнений уже на международном уровне.

Совсем до апофеоза дело, конечно, не дойдет – вывести сакральность и неприкосновенность «голодомора» на уровень холокоста западноцентричное мировое сообщество не позволит. Оно и сейчас разгуливает данную тему исключительно из инструментальных соображений нанесения максимального ущерба России. И это одна из двух причин, по которым миф о «голодоморе» уродлив и нежизнеспособен. Вторая – это непреложный факт, что мифология «голодомора» вполне соответствует и обывательскому пониманию слова «миф», он имеет под собой объективных предпосылок в размере где-то около нуля. Голод 1932-1933 распространялся на многие территории СССР, и никто специально не усиливал и не регулировал его на территории УССР. Утверждать обратное – значит, впадать в конспирологию высшей степени суровости и параноидальности. Господам украинцам стоит определиться, аналог чего они пытаются строить – холокоста или «протоколов сионских мудрецов».

Не квазирелигия «голодомора» несет на своих мощных крыльях украинский национальный проект. Наоборот, античеловечный украинский национальный проект всеми силами пытается из чахлой паранойи «голодомора» вылепить фундамент собственной легитимности. Последний день государства Украина в его нынешнем неприглядном виде будет одновременно и последним днем мифа о голодоморе. Мифа во всех смыслах слова.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.