Одесса пала, потому что мы не готовы были убивать

Интервью с участником трагических событий 2 мая 2014 года в одесском Доме профсоюзов, писателем, автором книги "Поле Куликово", военнослужащим армии ДНР Игорем Немодруком

Устроенная украинскими радикалами зверская расправа над людьми в одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года стала той точкой невозврата, которая предопределила все последующие события на юго-востоке бывшей Украины.

Получившая название Одесская Хатынь по аналогии с сожженной нацистскими карателями в 1943 году белорусской деревней, эта трагедия является преступлением без срока давности, за которое неотвратимо последует возмездие.

Корреспонденту Царьграда удалось пообщаться с непосредственным участником трагических событий в Одессе, активистом движения "Куликово поле", писателем и военнослужащим Вооруженных сил ДНР Игорем Немодруком, который высказал свою точку зрения на происходившие в тот роковой день события.

Сорванный Первомай

— С чего для Вас начались события Русской весны 2014 года? Что привело в лагерь на Куликовом поле?

— Майдан я с самого начала не принял. Я совершенно четко понимал, что он приведет к развалу Украины. Однако какой-то активной политической борьбой не занимался. До Майдана работал начальником охраны на одном из предприятий в Одесской области.

10 апреля 2014 года — в день освобождения Одессы, — просто проезжая мимо, заехал на Куликово поле. Там проходил митинг, играла музыка, было много народу. Там я встретил своего однокашника, с которым мы вместе учились. Он уже был в рядах "куликовцев". Мы посидели, поговорили, и для меня это стало каким-то толчком. В конце разговора я ему сказал: "Коля, записывай меня в ваши ряды". Так я стал "куликовцем".

— Расскажите, как развивались события в Одессе? Что происходило накануне трагедии?

— Об этом я написал в своей книге "Поле Куликово".

Еще 1 мая мы знали, что в Одессу едет так называемый поезд дружбы. Сыграли тревогу, и я приехал на Куликово поле вечером 1 мая. Жил в то время не в самой Одессе, а за 100 километров, в области. Решиться приехать было не так-то просто: накладывались и погода, и праздник, и личные дела. Кроме того, несколько раз случались ложные тревоги. И это, конечно, расслабило.

Когда 1 мая объявили тревогу, явились немногие. Люди уже настроились на праздник и убеждали себя, что это вновь ложная тревога, и не захотели менять планы. Лично передо мной такой выбор тоже стоял, но я приехал на Куликово поле и дежурил там в ночь с 1 на 2 мая. Утром на вокзал пришел поезд с майданутыми, причем не специальный, не пассажирский. Не знаю, как это правильно называется — литерный или чартерный, как в самолетах.

Но это была не первая волна, стекаться в Одессу они начали еще за пару недель до трагедии. Жили на базах отдыха, дежурили на въездах в город вместе с гаишниками.

— Ультрас?

— Нет, именно майданутые. Правосеки, если назвать обобщающе, не вдаваясь в сорта…

— Известно было, откуда они приехали?

— Из Харькова. То есть Коломойский заказал пассажирский поезд, в который собрали всех этих радикалов. Футбольный матч, на который они якобы приехали, должен был состояться вечером. И они не пошли сразу к нам на Куликово поле, а куда-то ломанулись и затем собрались на Соборной площади, где все события и начались.

Мы же находились на Куликовом поле. У нас в тот момент не было единого лагеря, только несколько организаций, между которыми существовали разногласия. Какого-то одного мнения, единого плана не было. Кто-то уехал с Куликова поля еще накануне 1 мая. Областные власти по указу из Киева нас неоднократно пытались выселить с площади, мотивируя тем, что 9 мая будет проходить парад.

Назначенный хунтой губернатор Немировский стал нас уговаривать покинуть Куликово поле сначала методом пряника. Нам обещали машину для перевозки имущества и полевую кухню в лагере на 411-й батарее на окраине Одессы. Некоторые поддались на это и съехали. Мы и еще несколько организаций остались. После этого нас решили снести силовым путем.

Радикалы шли убивать…

— В промайдановских источниках часто упоминаются события на улице Греческой, которые якобы и послужили началом к разгрому лагеря одесситов на Куликовом поле. Что там происходило?

— Майданутые приехали с четкой задачей — снести наш лагерь на Куликовом поле. Все заявления о том, что якобы трагедия произошла спонтанно — вранье.

Еще из поезда они выходили со щитами и торчащими из рюкзаков битами и дубинками. Наши разведчики, находившиеся на вокзале, все это зафиксировали. Это ж не на матч они приехали со щитами и прочим. Они уже знали, что будет происходить. Они попробовали вкус крови, были организованны, четко структурированы и знали, что делают. Все время прикрываются Ультрас, которые якобы приехали на матч. Но если Ультрас приехали на матч, то зачем они пошли на Соборную площадь? Стадион "Черноморец" находится в нескольких километрах, равно как и Куликово поле.

Я не был на Греческой. Насколько могу судить по имеющимся у меня материалам, там были провокации с обеих сторон.

Мы, например, считали, что нам не стоит идти туда, и необходимо сконцентрировать все силы на Куликовом поле. Тем не менее некоторые из организаций отправились на Греческую, преградили радикалам путь и перекидывались камнями. Однако я могу точно сказать, что с нашей стороны не было стрельбы.

Что касается растиражированного майданутыми видео, где так называемый Боцман стреляет из автомата… В том направлении, куда он якобы стрелял — через Дерибасовскую улицу, — находится горсад. Там много деревьев, за которыми стоят дома. Если бы он стрелял боевыми патронами, то пули застряли бы в деревьях и домах, и потом следствию их предъявить не составило бы труда. Ни одной пули, ни одного дерева, в которое попала пуля, никто не показал. Если стреляли боевыми патронами, то куда они делись?

— После столкновений на Греческой толпа радикалов двинулась на Куликово поле. Вы как раз там находились?

— Да. Мы следили за происходящим в городе и готовились к обороне. В какой-то момент мы решили, что лагерь нам не удержать. Поэтому решили зайти в Дом профсоюзов, чтобы там держать оборону. Мы четко и осознанно приняли решение не покидать Куликово поле, хотя звучали и такие призывы, мол, давайте уйдем.

Потом звучали заявления, что людей якобы загнали в Дом профсоюзов. Это ложь. Никто никого не загонял. Все, кто там оказался, шли добровольно. Кто хотел уйти, тот уходил. Мало того, женщинам говорили, чтобы они уходили. В Дом профсоюзов зашли добровольцы. Да, мы были готовы к драке, но мы не готовились убивать, и не думали, что станут убивать нас…

— А они начали применять огнестрельное оружие?

— Да, я лично через окно наблюдал этого сотника Миколу, который стрелял из пистолета. У меня же при себе была только саперная лопатка. Мы ждали, что они будут выбивать окна и штурмовать здание. Но они этого даже не делали, просто обстреливали и забрасывали бутылками с зажигательной смесью.

Почему не устояла Одесса

— Только ли в трагедии 2 мая заключаются причины поражения в Одессе? Почему город не смог устоять?

— Причины поражения после 2 мая понятны. Нас разбили и рассеяли. Люди были шокированы и дезорганизованы, и подняться уже не могли.

Что касается причин неудачи одесского выступления до 2 мая, то я бы назвал, с одной стороны, отсутствие адекватного руководства, единого центра и командования, а с другой — неготовность народа к решительным силовым действиям. Мы тогда еще были наивные, необстрелянные и не готовые к крайним мерам.

— Бытует такое мнение, что одной из причин поражения в Одессе стало идеологическое позиционирование протеста в качестве Антимайдана при отсутствии какой-либо позитивной повестки. Если, например, в Донецке существовала политическая организация "Донецкая Республика", которая изначально заявила курс на провозглашение независимой Донецкой Народной Республики с последующим проведением референдума о воссоединении с Россией, то в Одессе до последнего оперировали лозунгами уже давно себя изжившего Антимайдана. Согласны ли Вы с таким мнением, и как можете его прокомментировать?

— Мы четко понимали, против чего мы боремся — против Майдана, но мы не понимали, за что мы боремся. И думали, что все проблемы можно решить мирным путем — проведением референдума о федерализации, чтобы в каждом регионе народ сам выбирал своих героев. Хотят во Львове чтить Бандеру — пожалуйста. А у нас в Одессе совсем другие ценности. Они же на тот момент уже стремились нас уничтожить.

— В украинских промайданных СМИ зачастую говорится, что на Куликовом поле почти не было одесситов. Якобы были завезены люди из Приднестровья, из России…

— Я не знаю ни одного жителя России или Приднестровья, который бы там находился. Если они были, то единицы. Скажу то, что видел сам лично.

Когда группа, в которой я находился, сумела выйти из горящего здания Дома профсоюзов, на нас набросилась толпа радикалов и стала избивать. Один из правосеков выдернул у меня документы и с таким западенским акцентом сказал: "Сейчас подывымось, який ты адэсыт". Открывает мой паспорт. А у меня прописка не в самой Одессе, а в Раздельной — это райцентр в Одесской области. Так вот он меня спросил: "Шо такэ Раздельна?"

Милиция стояла и прятала глаза, пока людей убивали

— Как Вы оцениваете действия руководства одесской милиции и простых сотрудников? Они полностью бездействовали, когда происходила трагедия, или, напротив, что-то предпринимали?

— С одной стороны, их подставили. С другой стороны, они сами подставились. Каждый из них к тому моменту сделал выбор служить не народу, а власти. Несогласных увольняли и заменяли другими, полностью лояльными. Они, не задумываясь, выполняли волю начальства, даже если это шло вразрез с законом. Думаю, что лично Фучеджи (на тот момент заместитель начальника Главного управления МВД по Одесской области — прим.ред.) если бы знал все последствия, то, наверное, зажал бы свой рефлекс и действовал более адекватно.

Что я лично видел: нас проводили через коридор метра три шириной, который состоял из милиционеров со щитами, и правосеки в этом коридоре нас просто убивали. Менты же смотрели поверх щитов и прятали глаза, но не препятствовали радикалам. Часть нашей группы оказалась на крыше Дома профсоюзов. Там были два моих друга. А кума одного из них находилась на площади. Она подбежала к одному из ментов. На тот момент там стояли уже не местные, не одесские менты. Так вот, она подбежала к одному из них и говорит: "Ну давайте, делайте же что-нибудь! Там же люди погибают!" А этот мент ей отвечает по-украински: "А ничего не надо делать. Их сейчас сбрасывать будут оттуда". Вот и все.

— В Одессе же, как и в других областных центрах Украины, тоже было подразделение "Беркут". Одесские "беркутовцы" как-то принимали участие в событиях?

— Как потом мы уже узнали, их отправили на стадион охранять матч и там держали. Когда они узнали, что творится на Куликовом поле, то стали звонить своему руководству с требованием отправить их туда, чтобы остановить бойню. Но им запретили, приказав оставаться на стадионе. А на Куликово поле вывели солдат-срочников, вэвэшников, которые стояли за щитами и глаза прятали.

Единственное, кого из ментов с благодарностью могу вспомнить, так это одного майора, который, когда правосеки нас стали избивать, просто выдергивал нас из этой толпы и грузил в автозак. По сути, он спас нас от расправы. Нас привезли в райотдел милиции, но оформлять ничего на нас не стали. Сразу вызвали скорую помощь. Мы с товарищами попали в военный госпиталь, откуда просто тихонечко ушли, не прощаясь.

Украинский нацизм закончится Одесским трибуналом

— Трагедия в Одессе до сих пор не расследована, и никто из ее настоящих виновников так и не понес никакой ответственности. Киевский режим, который сразу же после трагедии цинично заявил, что "колорады сами себя сожгли", наоборот, обвиняет во всем и судит тех, кому чудом удалось выжить…

— То, что их судят, конечно, неправильно, но предсказуемо. Неправильно, потому что судит их киевская хунта. Ожидать от нее справедливого суда не следует, так как она сама организовала это убийство. Если Парубий, на тот момент председатель СНБО, сам лично приезжал в Одессу, здоровался за руку с этим сотником Миколой, давал ему указания…

На минутку задумайтесь, председатель Совета национальной безопасности и обороны лично знаком с участниками событий, по которым ведется расследование. Я, как писатель, наверное, могу провести такую аналогию: требовать от них справедливости, какого-то объективного расследования — это все равно, что требовать от Гиммлера в году этак 1943-1944, чтобы он осудил эсэсовцев, которые руководят концлагерем Освенцим, к примеру. Это то же самое.

Они не могут судить, они сами будут подсудимыми. Я верю, что процесс над украинским нацизмом пройдет в Одессе и войдет в историю под именем "Одесский трибунал". Был Нюрнбергский трибунал, будет и Одесский трибунал!

Дмитрий Павленко

Источник: Царьград